(длинная заметка)
Всё время, пока я читал эту книгу, меня держало какое-то странное смущение о моральном кодексе тех времён. Нечто вроде стыда, но не вполне. Меня удивляло, как поменялись представления о допустимом за такой срок, и даже думалось, что Достоевский или герои его, пожалуй, сочли бы нынешнее общество аморальным, а людей развращёнными и забывшими о чести - это глядя на воротничковость и белорубашечность героев тех времён и читая их рассуждения об упадке нравов. Смущало, что теперь мы уже не так беспокоимся за нравственную чистоту и свой образ в глазах общества, и обещанный в книге упадок нравов как будто бы наступил. Но с другой стороны, несмотря на всё это, я никогда не мог принять мораль книги всерьёз. Нынешняя, "упадочная" мораль, приближение которой возвещалось в книге, казалась мне ближе и естественней того абсолюта незапачканных рук, в который дела чести возводятся у Достоевского.
Я думал, что причиной тому моё воспитание и привычность к теперешней жизни. Но это неправда. Поразмыслив немного, я вдруг понял, что дело, по правде, тут очень простое, хотя и маскируется оно авторской рукой так затейливо, что разобрать его сначала нельзя:
Во всей книге нет ни одного достойного человека.
Там только сплошные эгоисты. Ни один герой ни в одно мгновение не думает и мысли о другом, исключительно и только о себе - всё время. Я начал приходить к этому с того, что усомнился в мотивации Лизы, которая не хотела ехать с любимым мужем в ссылку, и её брата, который за её долю якобы тосковал. Полно, а плохо ли? Какая разница, где жить с любимым: в Москве ли или в Нижних Свищах? И я понял, что не любила она его, что отношения их были делом светским, приятельским, быть может, но не отношениями настоящей любви, для которой едва ли стало бы препятствием разделение с семьёй - а иных проблем ссылка, будто бы, не сулила. Трагедия? Ха, трагедия! Если бы мне дали право найти человека, которого я действительно любил бы от всей души, и который безраздельно любил бы меня, я бы не задумываясь отказался от любых материальных благ в уплату за это - а поскольку кроме себя у меня других мерок нет, я не назову иное, материалистическое поведение любовью.
Какова любовь Лизы к Сокольскому, такова же и любая другая любовь в "Подростке", не считая, может быть, любви героя к Лизе, о которой позже. Пока - о Катерине кто-то-тамовне. Вообще всякая центральная любовь у Достоевского, похоже, начинается с искры в момент первого взгляда, с небесного гласа труб и прочей чепухи: пропустить невозможно, как герой начнёт на пять страниц расписывать смятение душевного состояния от случайной встречной, так сразу ясно: она пришла; знакомьтесь, эта фея в гости на ближайшие пол-книги. Но я о другом: взгляните, как герой и отец его геройский любят девушку чистой и непорочной любовью: яблоко от яблони недалеко падает. Что сын ни разу не задумался, а как ей - хорошо ли? Плохо ли? Что думает, над чем смеётся, от чего волнуется. Не было такого, чтоб мысли её угадывал, только думал: любит/не любит? Не о человеке гадал, о вещи; чисто деловой подход - причины неважны, важен лишь конечный результат.
А задуматься - что любит? Что нашла в своей любви? Стоит, может быть, измениться в какую-то сторону? Я не большой сторонник взятия женщин с боем, и считаю на свой счёт, что если я кому не нужен, то уж мне тот человек и подавно, однако это касается довольно равнодушных мне людей, а влюбись я в кого - возможно, совсем иначе заговорил бы.
У героя же рулетка практически; поставил на красное, и ждёшь: выпадет, не выпадет? Чистая случайность, хотя обидно, если проигрываешь.
То же и отец его: не случилось ему победить, ну так что ж исправляться! Несколько лет терпел, потом стал рвать и метать, а в конце и вовсе застрелить всех пытался. Откуда это взялось, от любви большой или от чистого эгозима, поскольку женщина ему не досталась? "Так не доставайся ж ты никому!"
Прервусь и поправлюсь: любовь неразрывна с эгоизмом, и я не думаю с этим спорить, напротив - подтвержу. Но мало эгоизма; а я не вижу ничего в делах Версилова, что говорило бы о каком-то высшем, более чистом чувстве. Да чёрт бы с высотой - я не вижу, когда он хоть раз подумал о той, которую якобы любил, когда заинтересовался её счастьем, а не только своим. Любовь - это ведь не бесконечная драма, а жизнь не латиноамериканский сериал - нельзя же только считать, как бы себе выгадать, а уж если не выгадалось, то отомстить посподручнее.
Нет, я плохо пишу. Дело не в эгозиме, он будет после, а пока - нельзя любить на слезах. Нет любви там, где мужчина только бегает много лет за женщиной и томится её недоступностью. Это драма, да, но не любовь, а настоящая любовь в том, чтобы идти по городу, держась за руки.
Теперь, коротко, о заботе Аркадия к сестре. Отношения между героем и Лизой, пожалуй, самые чистые и близкие современной любви. Но даже эти отношения дороги герою лишь под настроение: много он волновался за сестру, когда у самого всё перестало ладиться? Она забыта во второй половине книги; упоминается вскользь и так, что нельзя понять, зачем её вообще ввели в сюжет с этим её князем. Впрочем, повторюсь - это единственный, пожалуй, случай, когда отношения чистые и искренние. Я был очень рад дружбе между героем и сестрой, и вовсе не рад тому, что из сестры потом сделана была трагическая героиня.
Я всё больше о любви, а обещал о моральном кодексе. До него я добрался в последнюю очередь, хотя всё то, что я описываю, пришло почти моментально. Так вот, сама суть морального кодекса всякого из героев есть в потрясающем по глубине эгоизме. Моральный кодекс заключается в том, чтобы думать только о себе. Главное, гласит этот кодекс, не запятнать свои тонкие руки, не замарать чести. В нём нет такого пункта, чтобы думать о другом. Только о себе, своей морали, своём облике в обществе.
Посмотрите: Сокольский думает - "я должен признаться в злодеяниях, иначе я навеки буду презирать себя".
А о том, что ты бросишь любимую женщину с ребёнком и обречёшь её на страдания - ты не подумал?! Нет, да куда там! Своя собственная нравственная чистота так важна Сокольскому, что до остальных вещей мысль уже не доходит. Главное - привести в порядок свою душу, помириться с собой. Истинно княжеский выход, апплодирую, господин Сокольский (и Аркадий тоже апплодирует, только этот всерьёз).
Сам Аркадий: "Бумажку не отдам, это меня недостойно". То есть, будь оно достойно, Аркадий отдал бы? И правда, случается, у того в мозгу переклинит, и вставленные с детства кодексы слетят; тут-то Аркадий и фантазирует, как он шантажом нужное возьмёт. А потом снова: "Нет, пусть она не узнает, но я не выдам: сам собой гордиться буду".
То есть, возможных бонусов тут два: либо чтоб она узнала (++ очки в её глазах), либо чтоб сам собою гордился. А такого, чтобы не выдавать, иначе как ей плохо будет - этого нет. Ничего не значит.
В другой раз, когда Аркадия привели на встречу с братом, и он нафантазировал себе, как с тем познакомится, а брат его не удостоил чести. Да, грубо, но откуда знать, что и как обстоит у этого брата? И главное, само поведение и мысли сами героя: он никогда не попытался понять или оправдать, только думал о себе и о том, как его оскорбили. Не соблюли его права. Соблюдение прав и формальностей - кодекс, слепой кодекс. Потом, когда он увидел вновь брата, то с презрением к нему, поскольку тот нарушил кодекс и приличия - ноги можно вытирать. Волчонок в мире волков, учащийся, кого можно кусать, а кого нет.
Я, понятно, драматизирую и преувеличиваю всё, и краски слишком чёрные - вообще люблю это, - но такая нравственность мне кажется странной, как минимум, и вовсе не нравственностью. Пожалуй, из хороших персонажей, то есть из тех, кому я сочувствовал бы, только Лизу могу назвать, и Татьяну Павловну может быть - впрочем и та довольно едкая, хотя и беззлобная, и от любви это, наверное. Из отношений - только отношения Аркадия с сестрой, да не с Анной (опять же, как мог он подумать отдавать документ, когда вся махинация Анны ему была совершенно видна?), а с Лизой снова. В отношения героя и отца, пусть для сюжета центральные, я не верю: слишком много слёз и обниманий. Мужчины говорят проще и понятнее обычно, и не было бы этих обниманий без конца вперемешку с руганью. Впрочем, может быть, в их время жили иначе.
Чтоб уж закончить - в Аркадия тоже не очень верю, слишком он удобно для сюжета ребячится, но в целом мысли излагает внятно и небезынтересный персонаж.
Всё время, пока я читал эту книгу, меня держало какое-то странное смущение о моральном кодексе тех времён. Нечто вроде стыда, но не вполне. Меня удивляло, как поменялись представления о допустимом за такой срок, и даже думалось, что Достоевский или герои его, пожалуй, сочли бы нынешнее общество аморальным, а людей развращёнными и забывшими о чести - это глядя на воротничковость и белорубашечность героев тех времён и читая их рассуждения об упадке нравов. Смущало, что теперь мы уже не так беспокоимся за нравственную чистоту и свой образ в глазах общества, и обещанный в книге упадок нравов как будто бы наступил. Но с другой стороны, несмотря на всё это, я никогда не мог принять мораль книги всерьёз. Нынешняя, "упадочная" мораль, приближение которой возвещалось в книге, казалась мне ближе и естественней того абсолюта незапачканных рук, в который дела чести возводятся у Достоевского.
Я думал, что причиной тому моё воспитание и привычность к теперешней жизни. Но это неправда. Поразмыслив немного, я вдруг понял, что дело, по правде, тут очень простое, хотя и маскируется оно авторской рукой так затейливо, что разобрать его сначала нельзя:
Во всей книге нет ни одного достойного человека.
Там только сплошные эгоисты. Ни один герой ни в одно мгновение не думает и мысли о другом, исключительно и только о себе - всё время. Я начал приходить к этому с того, что усомнился в мотивации Лизы, которая не хотела ехать с любимым мужем в ссылку, и её брата, который за её долю якобы тосковал. Полно, а плохо ли? Какая разница, где жить с любимым: в Москве ли или в Нижних Свищах? И я понял, что не любила она его, что отношения их были делом светским, приятельским, быть может, но не отношениями настоящей любви, для которой едва ли стало бы препятствием разделение с семьёй - а иных проблем ссылка, будто бы, не сулила. Трагедия? Ха, трагедия! Если бы мне дали право найти человека, которого я действительно любил бы от всей души, и который безраздельно любил бы меня, я бы не задумываясь отказался от любых материальных благ в уплату за это - а поскольку кроме себя у меня других мерок нет, я не назову иное, материалистическое поведение любовью.
Какова любовь Лизы к Сокольскому, такова же и любая другая любовь в "Подростке", не считая, может быть, любви героя к Лизе, о которой позже. Пока - о Катерине кто-то-тамовне. Вообще всякая центральная любовь у Достоевского, похоже, начинается с искры в момент первого взгляда, с небесного гласа труб и прочей чепухи: пропустить невозможно, как герой начнёт на пять страниц расписывать смятение душевного состояния от случайной встречной, так сразу ясно: она пришла; знакомьтесь, эта фея в гости на ближайшие пол-книги. Но я о другом: взгляните, как герой и отец его геройский любят девушку чистой и непорочной любовью: яблоко от яблони недалеко падает. Что сын ни разу не задумался, а как ей - хорошо ли? Плохо ли? Что думает, над чем смеётся, от чего волнуется. Не было такого, чтоб мысли её угадывал, только думал: любит/не любит? Не о человеке гадал, о вещи; чисто деловой подход - причины неважны, важен лишь конечный результат.
А задуматься - что любит? Что нашла в своей любви? Стоит, может быть, измениться в какую-то сторону? Я не большой сторонник взятия женщин с боем, и считаю на свой счёт, что если я кому не нужен, то уж мне тот человек и подавно, однако это касается довольно равнодушных мне людей, а влюбись я в кого - возможно, совсем иначе заговорил бы.
У героя же рулетка практически; поставил на красное, и ждёшь: выпадет, не выпадет? Чистая случайность, хотя обидно, если проигрываешь.
То же и отец его: не случилось ему победить, ну так что ж исправляться! Несколько лет терпел, потом стал рвать и метать, а в конце и вовсе застрелить всех пытался. Откуда это взялось, от любви большой или от чистого эгозима, поскольку женщина ему не досталась? "Так не доставайся ж ты никому!"
Прервусь и поправлюсь: любовь неразрывна с эгоизмом, и я не думаю с этим спорить, напротив - подтвержу. Но мало эгоизма; а я не вижу ничего в делах Версилова, что говорило бы о каком-то высшем, более чистом чувстве. Да чёрт бы с высотой - я не вижу, когда он хоть раз подумал о той, которую якобы любил, когда заинтересовался её счастьем, а не только своим. Любовь - это ведь не бесконечная драма, а жизнь не латиноамериканский сериал - нельзя же только считать, как бы себе выгадать, а уж если не выгадалось, то отомстить посподручнее.
Нет, я плохо пишу. Дело не в эгозиме, он будет после, а пока - нельзя любить на слезах. Нет любви там, где мужчина только бегает много лет за женщиной и томится её недоступностью. Это драма, да, но не любовь, а настоящая любовь в том, чтобы идти по городу, держась за руки.
Теперь, коротко, о заботе Аркадия к сестре. Отношения между героем и Лизой, пожалуй, самые чистые и близкие современной любви. Но даже эти отношения дороги герою лишь под настроение: много он волновался за сестру, когда у самого всё перестало ладиться? Она забыта во второй половине книги; упоминается вскользь и так, что нельзя понять, зачем её вообще ввели в сюжет с этим её князем. Впрочем, повторюсь - это единственный, пожалуй, случай, когда отношения чистые и искренние. Я был очень рад дружбе между героем и сестрой, и вовсе не рад тому, что из сестры потом сделана была трагическая героиня.
Я всё больше о любви, а обещал о моральном кодексе. До него я добрался в последнюю очередь, хотя всё то, что я описываю, пришло почти моментально. Так вот, сама суть морального кодекса всякого из героев есть в потрясающем по глубине эгоизме. Моральный кодекс заключается в том, чтобы думать только о себе. Главное, гласит этот кодекс, не запятнать свои тонкие руки, не замарать чести. В нём нет такого пункта, чтобы думать о другом. Только о себе, своей морали, своём облике в обществе.
Посмотрите: Сокольский думает - "я должен признаться в злодеяниях, иначе я навеки буду презирать себя".
А о том, что ты бросишь любимую женщину с ребёнком и обречёшь её на страдания - ты не подумал?! Нет, да куда там! Своя собственная нравственная чистота так важна Сокольскому, что до остальных вещей мысль уже не доходит. Главное - привести в порядок свою душу, помириться с собой. Истинно княжеский выход, апплодирую, господин Сокольский (и Аркадий тоже апплодирует, только этот всерьёз).
Сам Аркадий: "Бумажку не отдам, это меня недостойно". То есть, будь оно достойно, Аркадий отдал бы? И правда, случается, у того в мозгу переклинит, и вставленные с детства кодексы слетят; тут-то Аркадий и фантазирует, как он шантажом нужное возьмёт. А потом снова: "Нет, пусть она не узнает, но я не выдам: сам собой гордиться буду".
То есть, возможных бонусов тут два: либо чтоб она узнала (++ очки в её глазах), либо чтоб сам собою гордился. А такого, чтобы не выдавать, иначе как ей плохо будет - этого нет. Ничего не значит.
В другой раз, когда Аркадия привели на встречу с братом, и он нафантазировал себе, как с тем познакомится, а брат его не удостоил чести. Да, грубо, но откуда знать, что и как обстоит у этого брата? И главное, само поведение и мысли сами героя: он никогда не попытался понять или оправдать, только думал о себе и о том, как его оскорбили. Не соблюли его права. Соблюдение прав и формальностей - кодекс, слепой кодекс. Потом, когда он увидел вновь брата, то с презрением к нему, поскольку тот нарушил кодекс и приличия - ноги можно вытирать. Волчонок в мире волков, учащийся, кого можно кусать, а кого нет.
Я, понятно, драматизирую и преувеличиваю всё, и краски слишком чёрные - вообще люблю это, - но такая нравственность мне кажется странной, как минимум, и вовсе не нравственностью. Пожалуй, из хороших персонажей, то есть из тех, кому я сочувствовал бы, только Лизу могу назвать, и Татьяну Павловну может быть - впрочем и та довольно едкая, хотя и беззлобная, и от любви это, наверное. Из отношений - только отношения Аркадия с сестрой, да не с Анной (опять же, как мог он подумать отдавать документ, когда вся махинация Анны ему была совершенно видна?), а с Лизой снова. В отношения героя и отца, пусть для сюжета центральные, я не верю: слишком много слёз и обниманий. Мужчины говорят проще и понятнее обычно, и не было бы этих обниманий без конца вперемешку с руганью. Впрочем, может быть, в их время жили иначе.
Чтоб уж закончить - в Аркадия тоже не очень верю, слишком он удобно для сюжета ребячится, но в целом мысли излагает внятно и небезынтересный персонаж.
@темы: Книги
-
-
17.05.2009 в 00:11-
-
18.05.2009 в 03:24Поэтому, наверное, "Подростка" я так и не прочитаю. Поэтому я предпочитаю хорошо знакомого Лема. Хотя у него есть трудные книги со своими страданиями (вроде "Маски" либо "Эдема"), но я не мучаюсь над ними, как читая Достоевского.
Все же я кое-что скажу о Кодексе и эгоизме. Вообще звучит несовместимо - моральный кодекс и эгоизм. Но Достоевский писал во время зарождения капитализма в России, когда возникал новый уклад жизни. Капитализм же, известно, несет ценности как раз эгоистические и индивидуалистские. То есть формально сохранялась иерархия старой эпохи, с ее же моральным кодексом, но по-сути (бытие определяет сознание) люди уже жили другими ценностями. Думаю отсюда то формальное соблюдение нравов и соседствующий с ним эгоизм, о котором вы написали.
У нас же такого конфликта нет и современная нравственность кажется более честной лишь потому что не было старого кодекса ценностей, который конфликтовал бы с новым. Время Достоевского – это все-таки время постепенных перемен, потому старое вырождалось и сталкивалось с новым. В наше время все поменялось намного быстрее и оттого ценности стихийного капитализма пришли на пустое место – не было причин для моральных конфликтов старых и новых этик.
-
-
18.05.2009 в 03:31Когда люди говорят о каких-то абстрактных "материальных благах" - они может быть искренне думают, что в самом деле откажутся. Но если сказать: "Хорошо, я укажу тебе человека, который полюбит тебя безраздельно, только ты, сначала, брось университет, продай мобильный, компьютер и квартиру, отдай деньги на благотворительность, не оставляя себе ни копейки, живи на улице...", то многие ли пойдут на это?
-
-
18.05.2009 в 11:48Но главное-то другое: если бы грозило что-то серьёзное этой Лизе, я бы слова не сказал. Но по книге её ждёт, о ужас, переезд в другой город. Возможно, более бедная жизнь. Всё же, я думаю, будучи дочерью своей семьи, она бы не жила намного хуже, чем обычно - помогали бы.
Так что и жертва не такая большая.